Великие люди большого экрана: Аронофски, Гринуэй, Роднянский и другие о кино
Мы решили вернуться к нашей старой доброй совместной с Одесским международным кинофестивалем рубрике «Киношкола», и выбрали из всех материалов самые интересные высказывания выдающихся актеров, режиссеров и продюсеров об их профессии и том, что же вообще такое кино. Лучшие реплики Даррена Аронофски, Александра Роднянского, Питера Гринуэя, Эйдена Тернера и других – в материале Platfor.ma.
Даррен Аронофски, режиссер
У меня была и остается одна цель – делать что-то по-другому, бросать вызов. Мне чаще всего нравятся фильмы, которые вызывают неоднозначную реакцию. Я и сам снимаю такое кино.
Массовое кино – это прекрасно, оно развлекает, заставляет вас улыбаться. Но если вы еще и вкладываете мысли, стимулируете людей думать и дискутировать, вдохновляете не просто пойти купить фигурки трансформеров, а задуматься о своем положении в этом мире и о том, что происходит вокруг, – это уже другое кино. Для меня всегда было важно рассказать именно ту историю, в которую я верю.
Каждый актер уникален. Общение режиссера с актером должно быть максимально прямым и честным, ваша цель – завоевать его доверие, тогда работа пойдет как по маслу. С Джаредом Лето мы проводили много времени вместе, обсуждали персонажей, роман и его автора, встречались с наркодиллерами. Джаред вложил много усилий в эту роль, он постоянно оставался в образе, даже за пределами съемочной площадки. А есть актеры, которые после слова «снято» сразу же становятся самим собой.
Все мои актеры травмируются: у Портман была трещина в ребре и сотрясение мозга, у Микки Рурка – вообще целый набор травм.
Писать личные сценарии – это больно, но так и должно быть. Если процесс написания болезненный, значит все правильно, и нужно продолжать выписывать все эти чувства на бумаге и таким образом избавляться от боли. Боль – это источник энергии, если вы захотите поделится ею с людьми. Именно на такие истории реагирует зритель, они заставляют его сопереживать и верить вам.
Виталий Манский, режиссер
Что касается этических моментов документального кино, то эталонно порядочный человек вообще не может быть документалистом.
Документалист не может не владеть операторской техникой. Режиссеры-игровики могут мне возражать и приводить какие-то доводы, но документалист прежде всего должен иметь возможность снимать. Несмотря на то, что я сейчас не снимаю сам, у меня всегда при себе есть камера, которой можно снимать большое кино.
У пленки была магия, которую мы теряем с приходом цифры. И неслучайно многие сейчас, используя дорогостоящие современные технологии при создании качественного изображения, в процессе пост-продакшна накладывают «зерно», добавляют царапины, ворсинки, пятна и другие эффекты пленочной картинки.
Кинопленка требовала от автора большей ответственности и концентрации внимания, так как, имея возможность включить запись только на пять минут, это сказывалось на изображении. Сейчас я могу поставить камеру и уйти обедать. Съемка человека теперь становится схожей со съемкой животного: вокруг расставляют камеры и ждут, пока кто-то войдет в кадр.
Нужно понимать, когда мы говорим «документальное кино», мы говорим о Кино, а не о том, что показывают по телевидению не только в России, но и в Украине. Документальное кино на телеэкране в принципе не показывают.
Любая правда является оппозиционной по своей природе. Если телевидение покажет реальных людей, это будет настолько жесткое антигосударственное высказывание, что ни один канал на это не решится.
Джеральдин Чаплин, актриса
Моя работа заключается в том, чтобы быть идеальным материалом, глиной, из которой режиссер может вылепить продукт его воображения. Я стараюсь находить правильный баланс между тем, чтобы быть настоящей и чтобы передавать зрителю эмоцию.
В одном фильме мне пришлось просто притвориться, что в эротических сценах для меня нет ничего особенного. С блоками приходится бороться, потому что это моя работа. Но уже позднее я отказывалась от сексуальных сцен. Моя дочь Уна Чаплин снимается в одном серьезном телесериале «Игра Престолов», где нет ничего, кроме секса и насилия. У них 300 млн просмотров каждую неделю. Само собой, присутствует смущение, но она прекрасно справляется. Я считаю, что когда ты молода и красива, можно пробовать все.
Как зритель я терпеть не могу фильмы, которые обращаются к самым низменным частям человеческой природы. Сейчас снимают много фильмов, главная цель которых – усадить как можно больше задниц на сидения кинотеатра в следующий уикенд.
«Выворачивайся наизнанку. Забудь про талант и вкалывай» – так звучала философия актерского мастерства моего отца Чарли Чаплина.
Мой отец был искренним, преданным своим принципам и очень дисциплинированным человеком. Он работал дни напролет, с раннего утра до позднего вечера, не дожидаясь музы. Если у него что-то не выходило, его внутренний перфекционист не успокаивался до тех пор, пока не добивался нужного результата. Он не верил в талант, ему казалось, что всего можно достичь упорством.
Питер Гринуэй, режиссер
С момента изобретения кинематографа появилось крайне мало новых идей. Он медленно развивался и немногого достиг за эти 120 лет. Это был всего лишь пролог. На западе считается, что кинематограф создал новый взгляд, угол зрения. Но мне есть, что этому возразить: то же самое было уже сделано великими художниками Ренессанса в XV-XVI веках. Бенджамин Франс еще в 30-е годы утверждал, что кино – это смесь театра и литературы, а если повезет, то еще изобразительного искусства.
Практически все фильмы начинались как текст и прочно связаны с книжной полкой. Эту связь разорвать очень трудно. «Властелин колец», «Гарри Поттер» – это не кино, это иллюстрации книг.
Исходя из того, что за идеями кинематограф всегда ходит в книжную лавку, в особо меланхолические моменты я бы предположил, что никто из нас еще не видел настоящего кино. Можно ли считать, что оно стало седьмым искусством? Я думаю, что нет. Мы пришли к кинематографу, который не больше и не меньше, чем просто иллюстрированные сказки для взрослых на ночь и это, конечно, весьма печально.
Я спроектировал кинотеатр с семью экранами: один сферический, другой горизонтальный, третий вертикальный, некоторые из них полупрозрачные. Раньше это невозможно было вообразить, но я разработал систему, которая позволяет уместить на экране тысячу образов и постоянно менять их расположение. Если мы вводим в кино элемент живого участия, это открывает принципиально новые возможности, позволяет создать новые правила игры.
Я уверен, что величайшими визуализаторами XX века были Пикассо и Эйзенштейн. Пикассо говорил: «Я пишу не то, что вижу. Я пишу то, что думаю». А Эйзенштейн называл Диснея единственным настоящим режиссером.
Он считал, что мультипликация — творчество в чистом виде: создание фильма на белом листе бумаги с использованием одной лишь фантазии казалось ему подлинным актом творения.
Нет смысла проливать слезы по поводу смерти кинематографа. Будущее гораздо более интересно. Более того, мы должны быть благодарны, что это явление закончилось, потеряло энергию. И теперь мы на пороге достижения чего-то нового, потрясающего, что заставит «Касабланку» выглядеть лекцией XVIII века при свечах. Я действительно искренне верю, что мы можем начать создавать феномен, который будет называться настоящим кино. Мы должны вынуть его из прошлого, в котором оно пребывает, и вернуть в настоящее время.
Таня Сегачан, продюсер
«Гарри Поттер» выходил в прокат в то время, когда серия книг была еще не дописана, и Джоан Роулинг чрезвычайно строго относилась к возможным спойлерам. Поэтому сценарии всех частей разрабатывались совместно с ней. Никто понятия не имел, как будут развиваться события. Команда знала ровно столько же, сколько и зритель. До последнего никому, кроме собственно самого Алана Рикмана, не было известно, что профессор Снейп – положительный герой. Роулинг рассказала об этом только ему, так как он исполнял роль Северуса, и заставила дать слово, что он ни за что не проболтается.
Каждый день в течение года мы проводили кастинги и, кажется, прослушали всех 11-летних детей в Англии. Мало кто нам подходил, еще меньше из них имели актерский опыт.
Дэниэл Рэдклифф ранее играл в сериале, а Эмма Уотсон и Руперт Гринт до этого никогда не участвовали в съемках. Но поработав с ними перед камерой, мы приняли решение, что эти трое максимально сочетаются и соответствуют нашему представлению.
Важнее всего была локация – замок Хогвартс, которого, конечно же, не существует. Нам нужно было найти помещения в старинных английских зданиях, построить декорации в студийных условиях и макет самого замка для съемки разных планов экстерьера. Некоторые локации были реальны, как Даремский замок (учебные кабинеты), Алник (лужайка для урока полетов) или университетская библиотека Оксфорда. А другие, как, например, большой зал, где волшебная шляпа распределяла учеников по факультетам, были специально построены.
Четыре года подряд каждое утро я просыпалась с мыслью «Что бы на моем месте сделал Дамблдор?». Это был уникальный опыт, наполненный волшебством, как и сам фильм.
Эйден Тернер, актер
Отлично помню, как пытался попасть на роль Кили. Я был готов сделать все, что от меня зависит. У меня не было ни страха, ни волнения перед одним из самых успешных в мире постановщиков. Просто сосредоточился и прочел свой текст. Но потом он спросил меня, читал ли я «Хоббита», и я подумал: «Вот дерьмо!». Это поставило меня в затруднительное положение, я не мог решиться, говорить правду или обмануть. С одной стороны, я мог впечатлить его, соврав, что читал и получить это место. Но я был честен и еще добавил, что, возможно, даже не смотрел его трилогию «Властелин Колец».
Для того, чтобы уменьшить рост людей, исполняющих роль гномов, используют специальную технику. Она применялась и в сцене с эльфами в Ривенделле, и там, где мы бестактно вломились с Гэндальфом в дом Бильбо. Все это время съемки велись на двух площадках: в настоящем размере и в уменьшенных масштабах. Камеры двигались синхронно, снимая одновременно обе локации. У нас был теннисный мячик вместо Гэндальфа, а Иэн МакКеллен играл совершенно один.
Я действительно не знаю, что будет дальше с моей карьерой. Нужно быть смелым, не останавливаться, идти только вперед.
Для того чтобы прогрессировать, просто необходимо понимать, как ты выглядишь на экране. Единственный способ научиться чему-то – это смотреть на себя со стороны, как бы ужасно это ни было.
Я проводил много времени со Стивеном Хантером, который играл Бомбура. Мы часто играли в футбол на PlayStation. Его персонаж был ужасно смешным: лысина, усы и борода, в которой он прятал свой телефон. Периодически он рылся в ней, чтобы принимать звонки. Представляете, как это выглядело со стороны? Два гнома с джойстиками перед экраном. И ребята, которые играли орков, тоже не снимали свое облачение и грим. Они смотрелись так же натурально, как и на экране. И вот стоят эти гиганты, смотрят на часы, пьют колу и прикуривают сигарету.
Александр Роднянский, продюсер
Мы делаем кино только с одной целью – заставить сидящих в кинозале людей пережить острые эмоциональные ощущения. Кинематограф – великий доктор. Его работа заключается в том, чтобы добавить адреналина в рутину будничной жизни обычного человека, давая ему возможность на пару часов идентифицировать себя с тем, что происходит на экране.
Каждый день снимается несколько тысяч фильмов, в год в прокат выходит около 7000. В золотой век кинематографа, 60-70-е годы, выходило в лучшем случае 600 фильмов в год, соответственно, в неделю количество фильмов в прокате составляло одну-две ленты, которые показывались в кинотеатрах по четыре-пять, а то и больше месяцев. Сейчас же конкуренция невероятная: 15-16 фильмов удерживаются в прокате максимум пять недель.
Самая большая опасность – это простые решения. Они никогда не приведут к успеху. Ожидания рынка и аудитории – крайне нестабильная величина.
Они зависят от множества факторов и критериев: от визуального потенциала сценария и качества диалогов до коммерческой составляющей и использованных референсов. Целые институты работают над тем, чтобы все это учесть. В нашей профессии нет легких задач.
Тодд Солондз, режиссер
Я не заинтересован в 3D, компьютерной анимации или других инновациях. На мой взгляд, это как акт отчаяния из-за того, что кинотеатры теряют зрителей. Основное, что вам нужно понять – это то, как работать с публикой, как ее заинтересовать, как манипулировать ею. Вы можете этим интересоваться и разбираться, но эти аспекты не помогут вам научиться рассказать историю – а это самое важное.
Для студий нет никакого смысла работать со мной, потому что моя цель сделать то, что я люблю, а это обычно не приносит денег.
У меня не было ни одного фильма, из которого я не удалил бы хоть какого-нибудь актера. Не потому что они или их роли плохие, а потому что иногда тебе приходится делать всю работу именно так, как ты это представляешь, чтобы получить нужный результат. Много сцен, которые мне страшно нравятся, оказывались за бортом, так что иногда мне приходится убивать тех, кого я люблю всем сердцем.
Роджер Корман, режиссер
Я никогда не был полностью удовлетворен ни одним проектом, который делал. Я всегда начинаю с высокого идеала, достичь которого практически невозможно. Если вы довольны своей работой – вы второстепенный создатель.
Раньше в кинотеатрах было гораздо проще прокатывать малобюджетные проекты. Сейчас это стало проблемой. Если первоначально мы снимали 20-30 фильмов в год, 100% которых выходили в прокат, то теперь их количество свелось к 5-6 и будет уже хорошо, если хотя бы один выйдет на большие экраны.
Я считаю, что в этом веке большие корпорации и студии останутся продюсерами самых дорогих в производстве фильмов с 200-миллионными бюджетами, потому что попросту больше некому вкладывать такие деньги.
Но в будущем они станут гораздо чаще проваливаться в прокате и это приведет к изменению стратегий работы, что откроет двери для независимых режиссеров. Мы уже сейчас можем наблюдать развитие этой тенденции. Мой совет студиям-мейджерам – отказаться от однотипных картин с многомиллионными бюджетами и спецэффектами в пользу менее бюджетных, но более оригинальных лент.
Я не верю в то, что публика тупеет. Напротив, образование берет свое. Но есть разные типы обучения. Я знаю весьма толковых режиссеров, которые никогда не оканчивали университетов – они занимались самообразованием и учились на собственном опыте. А другие выпустились с отличием из престижных учебных заведений и не сделали ничего стоящего. Я глубоко уверен в том, что если у тебя нет таланта, то это формальность, не имеющая никакого значения.
